Древние греки в этом плане были гораздо умнее. Они четко отделяли Героическое и Сверхчеловеческое – от недочеловеческого зверства. Звероподобных варваров-«мачо» они воспринимали не как кумиров, образцов для подражания, а как потенциальных рабов, «говорящий скот».
Вот что пишет на эту тему Аристотель в «Большой этике»: «В душе коренятся три свойства, за которые нас называют дурными: порочность, невоздержность и зверство. …Когда мы видим полного негодяя, мы говорим, что это не человек, а зверь, допуская тем самым, что есть такой порок – зверство. Противоположная добродетель остается безымянной: она выше человека, как героическая и божественная. Безымянна же эта добродетель потому, что у бога нет своей добродетели: бог выше всякой добродетели и не добродетелью определяется его достоинство, потому что в таком случае добродетель будет выше бога. Вот почему безымянна добродетель, противоположная пороку зверства. Этому пороку противостоит добродетель божественная, не человеческая. Подобно тому как зверство – порок не человеческий, так и противоположная ему добродетель».
Мы видим, откуда Ницше позаимствовал идею о том, что Cверхчеловек «превыше добра и зла» (иначе «добродетель будет выше бога»). Однако, будучи от природы интеллигентом здоровым и гармоничным, Аристотель не совершил ошибки Ницше и не смешал Сверхчеловека с «Суперанималом». Аристотель понимал, что «Сверхзверь», в отличие от Сверхчеловека, не выше, а ниже добра и зла. Это просто животное.
