Это чуть измененная цитата одного известного блоггера-интеллектуала, перенесенная из российского во французский исторический контекст. Я давно предупреждал людей, что существенным для современного русского является знание о своей неизбывной 50%-ной советскости, а человек, забывающий об этом, начинает проявлять наиболее инфантильные и смешные советские черты. Одна из таких типично-советских черт – вера во «Всепобеждающее Святое Писание». Для классического советского человека таким Писанием является марксистско-ленинская макулатура, а для советского человека в стадии разложения и девиации таковым может стать что угодно. Девиантным отголоском это веры является убеждение в том, что исчезновение «дьявольской бумажки» о царском отречении способно чудесным образом преобразить всю Россию. Докажем, что «дьявольская бумажка» поддельная, и колдовские чары падут, а Россия перенесется обратно в 1916 год. Хотя даже беглого взгляда на европейскую историю хватило бы, чтобы увидеть: в самых уважаемых странах Европы пост-революционные режимы существуют столетиями и всеми признаны как законные, вообще не прикрываясь никакими бумажками об отречении прежних властей.
Возьмем для примера Францию. Генрих V, или граф де Шамбор (1820-1883), – это последний легитимный представитель дома Бурбонов, процарствовавший (в детстве) всего одну неделю, а затем грубо отодвинутый в сторону Луи-Филиппом Орлеанским, при поддержке французской Палаты депутатов, вопреки тогдашней французской конституции и законному порядку престолонаследия. Это событие завершило собой так называемую «Июльскую революцию» 1830 года. Чуть ранее от власти официально отреклись дед короля (Карл X) и его дядя. Но они отреклись именно в пользу Генриха V, а сам Генрих от короны не отрекался до конца своих дней (а жизнь его была долгой). Так обстоят дела во Франции, но современный истеблишмент Франции никаких комплексов по поводу «незаконного» происхождения своей власти не имеет.
В Британии с точки зрения правопреемства дела обстоят «еще хуже». Династия Стюартов в 1688 году была незаконно свергнута армией иностранных интервентов и национал-предателей под водительством голландца Вильгельма («Славная Революция»), который уселся на захваченный трон и присвоил себе королевский титул. Стюарты не отрекались и, при поддержке Франции, еще много десятилетий безуспешно вели борьбу за изгнание иноземной династии и возвращение на трон. Но все последующие режимы Британии являются правопреемниками именно Славной Революции и оккупанта Вильгельма. Давайте же яростно стыдить англичан и их королевскую семью за «нелигитимную» историю XVIII-XX века, которая длится и до сих пор.
Подобный «разрыв в преемственности» мы обнаружим и во многих других странах Европы, что никак не угрожает легитимности их нынешних властей. И это не мудрено: в первой половине XIX веке сознание Европы «перемкнуло» и, с распространением философии национального государства и национализма, права народов стали считаться выше права королей. После заката «Священного Союза» в Европе свершилось множество революций и переворотов, и далеко не всегда новая власть утруждала себя получением официального отречения от прежнего властителя. Но пока сохранялось уважение к нормам Вестфаля, международное сообщество в таких случаях, как правило, считало законными представителями страны ту силу, которая фактически победила в гражданской войне и узаконила свою власть апелляцией к «народу». Причем эта апелляция могла быть вполне «чуровской»: выборы или плебисцит, проведенные под контролем представителей новой власти и по тем законам и правилам, которые эта власть сочла для себя удобными.
Вернемся к нашим делам. Факт подложности отречения Николая II имеет огромное моральное и историческое значение. Но никаких правовых или реально-политических последствий для современной России он не несет. Собственно, он ничего нового и не открывает. Полный и окончательный разрыв с исторической Россией и ее законами никогда большевиками не скрывался. Насильственного происхождения своей власти они никогда не стеснялись. Нынешняя линия преемства власти в РФ основывается не на факте отречения Николая II, и даже не на факте «Рабоче-Крестьянской Революции», одобренной полуфиктивным «волеизъявлением народа» (в лице «съездов», «советов» и т.п.), а на факте выигранной Гражданской войны, итоги которой были признаны международным сообществом.
Война, итоги которой признаны и закреплены международными договорами, в международной политике играет роль судебного поединка в парадигме «Божьего суда». Реальность (границы, договоры, права), бывшая до войны и аннулированная ее итогами, автоматически уходит в правовое небытие. После завершения Гражданской войны и после признания победившего в ней большевистского правительства ведущими державами мира, «довоенный» документ об отречении Николая II сохранил только историческую ценность. Поскольку современные наследники ленинского режима не проявляют ни малейшего желания возвращать страну русским, ликвидировать правовые последствия Гражданской войны может только новая гражданская война, если русские выиграют ее и добьются признания ее итогов перед лицом международного сообщества. Решающим тут будет фактор силы, а не апелляция к событиям столетней давности. Хотя в аспекте пропаганды и объяснения себя выгодная для русских трактовка этих событий тоже, конечно, имеет значение.
До завершения Гражданской войны документ об отречении был еще «свежим» в юридическом смысле, и обнародование информации о его подложности, возможно, могло бы сыграть какую-то роль. Но решающей эта информация могла стать только в первые дни после Февральской революции, пока сохранялась возможность того, что какие-то структуры легитимной власти, хотя бы на региональном уровне, начнут законное сопротивление революционерам, все еще имея в своих руках мощные административные и силовые рычаги. Но как только законные власти Империи повсеместно присягнули Временному правительству, и оно заменило «неблагонадежных» администраторов своими назначенцами, эта возможность была упущена. С точки зрения реальной политики, уже через пару недель после Февральской революции вопрос о фиктивности отречения уже не имел решающего значения.
Кстати, отречение Николая II, будь оно даже реальным и грамотно составленным, в любом случае состоялось «под дулом пистолета», в ситуации, когда заговорщики могли расправиться не только с царем, но и с его семьей. Царь в любой удобный момент мог бы от него отказаться, а любой здравый суд признал бы это отречение ничтожным. Если бы в тогдашней России нашлась сила, готовая начать войну против революционеров под монархическими знаменами, то ей не потребовалось бы ждать официального опровержения отречения. Представители этой силы могли бы сходу не признавать отречение в силу его очевидной юридической некорректности и очевидного насилия, связанного с его появлением. Но такой силы не нашлось, и именно в этом – главная проблема, а не в бумажке об отречении, будь она реальная или фиктивная.
Люди, увидевшие в этой теме повод для очередного наезда на «советских», неизбежно оказываются в дураках. Истинные большевики только порадуются установлению подложности отречения Николая II. Во-первых, тем самым осуществляется дискредитация воевавших с ними белых русских националистов, лидеры которых были так или иначе замешаны в Февральской Революции. Если царь не отрекался, то получается, что «февралисты» и руководство белых - это кучка мошенников и шарлатанов, власть которых не имела никаких, даже чисто формальных оснований. Разгоняя Временное Правительство, большевики не совершили ничего противозаконного: они свергли самозваную хунту, державшую в заточении законного монарха. То же самое с разгоном Учредительного собрания: оно становится не более законным органом, чем всякие советские «съезды» той поры. Если царь не отрекался, то только он один имел право созывать Учредительное собрание и устанавливать правила выборов в него. «Учредилка» тем самым превращается в самозваную кучку узурпаторов, а разогнавший ее «матрос Железняк» - чуть ли не в черносотенца-монархиста. Точнее, будь он монархистом, трепетно соблюдающим законы Империи, он должен был поступить с «Учредилкой» даже более жестоко, чем поступили большевики: сразу, без околичностей, положить самозванцев из пулемета (а потом то же самое сделать с советами).
Во-вторых, подложность отречения задним числом укрепляет большевистскую позицию в связи с убийством царской семьи. Получается, что они убили не безобидных гражданских лиц «в отставке», а законного действующего монарха и его законного наследника. С политической точки зрения это зверство становится более осмысленным. Большевики теперь – это не бешеные звери, которые жаждали крови ради крови, а рациональные звери, которые жаждали крови ради власти. Что объективно работает на де-демонизацию большевиков и на встраивание их в обычный ряд европейских кровожадных революционеров (вкупе с якобинцами, фашистами и т.п.). Более того, большевики теперь могут поставить себе в заслугу тот факт, что целых полгода не убивали законного царя, пока к этому их не вынудила гражданская война. «Если бы гадкие белые не развязали гражданскую войну, а мирно застрелились, то, глядишь, лет через 15-20 генералиссимус Сталин, как британец Монк или испанец Франко, восстановил бы законного Царя во главе Советской Социалистической Православной Монархии. И у нас сейчас была бы полная гармония и благорастворение воздухов».
В аспекте реальной политики тема подложности отречения Николая II сегодня имеет только пропагандистское измерение. Важно, кто именно поднимает эту тему и с какой целью, как она обыгрывается в господствующих СМИ. Совсем недавно эта тема была поднята изнутри нынешней властной системы и, очевидно, не для того, чтобы дать дополнительные аргументы ее противникам. Наталья Поклонская – человек во всех отношениях симпатичный, но это представитель путинского («советского» по мнению «белых») режима, и невозможно поверить в то, что подобные заявления она делает без высочайшего одобрения. А у режима сейчас генеральная линия в пропаганде – борьба с «рецидивами» Русской Весны и заталкивание обратно в бутылку вдруг выпрыгнувшего «джинна» деятельного русского национализма. Наиболее мощным историческим проявлением последнего является Белое Движение времен Гражданской Войны, многие лидеры и участники которого были причастны к февральской революции или к деятельности Временного правительства. Последнее, кстати, пришло к власти под лозунгами русской национальной («буржуазной») революции и тоже является частью истории русского национализма. Факт подложности царского отречения, его состряпанности февралистами, по сути ставит белых русских националистов на одну доску с большевиками и усугубляет их вину в разрушении исторической России. Отсюда только шаг до излюбленной пропагандистской темы о «придурках и провокаторах»: «Русский буржуазный национализм – крайне опасен и разрушителен для российской государственности, и всегда был таковым»; «Белогвардейские реконструкторы, всевозможные Стрелковы – подражают шарлатанам и разрушителям государства», и т.п. Никакой иной цели ковыряние этой темы в путинской пропаганде не имеет.