«Огромным (и непонятным нам, ушибленным советчиной русским) бонусом, который получили все постсоветские страны, кроме России, является то, что молодёжь там уже не знает русского языка и совершенно незнакома с советской культурой. ...Мы не можем развидеть советское прошлое и передаём его детям. Которые вырастают больными на голову и с сифилисом души. Особенно по части интернационализма и преклонения перед нацменами-евреями-кавказерами-цыганами, перед иностранцами из настоящего мира, перед неграми, перед чёртом в ступе, и вообще перед всеми "не нашими" - ну и бесконечного презрения к себе самим».
Непонятно теперь, какие претензии у Крылова могут быть к Широпаеву, который дошел до борьбы с русским языком, русской литературой и самОй «неправильной русскостью» гораздо раньше и выразил это яснее и однозначнее. И какие могут быть у него претензии к тем русским по происхождению людям, которые записались в украинские карательные батальоны, чтобы нести русским на Донбассе «счастье незнания русского языка». А донбасцы, получается, просто не понимали несомого им «бонуса», отказываясь от дерусификации. Впрочем, по Крылову, теперь уже надо говорить не «дерусификация», а «десифилизация души» (ценная находка для украинских военных пропагандистов). Люди из АТО, получается, пришли, чтобы выжечь огнем и мечом рассадник советского «сифилиса», а неблагодарные аборигены их встретили не цветами, а пулями и снарядами. Зачем же Крылов тогда помогал Новороссии, а не поехал вместе с Макаревичем славить героев сала? Согласитесь, если незнание русского языка - это «огромный бонус», то странно обижаться на людей, которые хотят «наградить» русских этим бонусом, причем совершенно бесплатно. Этим признанием (самооговором) известного русского политика уничтожается почва для борьбы за русский язык на Украине и где-либо еще.
Тут, впрочем, вот какая мысль приходит в голову: а нет ли в упомянутом самоуничижительном диагнозе Крылова того самого советского «преклонения перед нацменами-евреями-кавказерами-цыганами»? Получается, что их дикость и их нерусские языки делают их людьми первого сорта по сравнению с ущербными русскими, с их избыточной культурностью и «сифилитическим» русским языком. Получается, что я теперь Крылова, как доказанного советского человека, не ругать должен, а защищать. Крылов - милый русский советский человек, с его вполне простительным советским комплексом неполноценности, которого, в моем лице, травит «распоясавшаяся белогвардейская фашня». Конечно, советские люди Крылов и Широпаев - большие оригиналы, и русско-советская самоненависть повернулась у них в голове нетрадиционным и фееричным образом. Но делает ли это их менее достойными моей защиты и покровительства? Не думаю. Все без исключения позитивно настроенные советские русские люди имеют право быть избавленными от душевных терзаний и самоедства по поводу своего советского прошлого и своих советских симпатий. Попробуем сделать это с Крыловым. Попробуем защитить Крылова от него самого.
Самое комичное (или трагичное?) в этой истории: Константин Анатольевич со своим «разоблачением советчины» набросился на такое качество русских («низкопоклонство перед нерусскими»), которое появилось у нас задолго до советского периода и с избытком отмечено в русской классике. Цитируем Грибоедова, «Горе от ума» (1824 год, 46 лет до рождения Ленина):
Чацкий
В той комнате незначащая встреча:
Французик из Бордо, надсаживая грудь,
Собрал вокруг себя род веча,
И сказывал, как снаряжался в путь
В Россию, к варварам, со страхом и слезами;
Приехал - и нашел, что ласкам нет конца;
Ни звука русского, ни русского лица
Не встретил: будто бы в отечестве, с друзьями;
Своя провинция. Посмотришь, вечерком
Он чувствует себя здесь маленьким царьком;
Такой же толк у дам, такие же наряды...
Он рад, но мы не рады.
Умолк. И тут со всех сторон
Тоска, и оханье, и стон:
Ах! Франция! Нет в мире лучше края! -
Решили две княжны, сестрицы, повторяя
Урок, который им из детства натвержён.
Куда деваться от княжен!
Я одаль воссылал желанья
Смиренные, однако вслух,
Чтоб истребил господь нечистый этот дух
Пустого, рабского, слепого подражанья;
Чтоб искру заронил он в ком-нибудь с душой,
Кто мог бы словом и примером
Нас удержать, как крепкою возжой,
От жалкой тошноты по стороне чужой.
Пускай меня отъявят старовером,
Но хуже для меня наш Север во сто крат
С тех пор, как отдал все в обмен на новый лад, -
И нравы, и язык, и старину святую,
И величавую одежду на другую -
По шутовскому образцу:
Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем,
Рассудку вопреки, наперекор стихиям,
Движенья связаны, и не краса лицу;
Смешные, бритые, седые подбородки!
Как платья, волосы, так и умы коротки!..
Ах! если рождены мы всё перенимать,
Хоть у китайцев бы нам несколько занять
Премудрого у них незнанья иноземцев;
Воскреснем ли когда от чужевластья мод?
Чтоб умный, бодрый наш народ
Хотя по языку нас не считал за немцев.
«Как европейское поставить в параллель
С национальным - странно что-то!
Ну как перевести мадам и мадмуазель?
Ужли сударыня!!» — забормотал мне кто-то...
Вообразите, тут у всех
На мой же счет поднялся смех.
«Сударыня! Ха! ха! ха! ха! прекрасно!
Сударыня! Ха! ха! ха! ха! ужасно!!» -
Я, рассердясь и жизнь кляня,
Готовил им ответ громовый;
Но все оставили меня. -
Вот случай вам со мною, он не новый;
Москва и Петербург — во всей России то,
Что человек из города Бордо
Лишь рот открыл, имеет счастье
Во всех княжен вселять участье;
И в Петербурге и в Москве,
Кто недруг выписных лиц, вычур, слов кудрявых,
В чьей по несчастью голове
Пять, шесть найдется мыслей здравых,
И он осмелится их гласно объявлять, -
Глядь...
Оглядывается, все в вальсе кружатся с величайшим усердием. Старики разбрелись к карточным столам.
Русская литература XIX века дает нам немало таких «разоблачений». Задолго до СССР русским, в массе, было свойственно некритичное «низкопоклонство перед иностранщиной». Но в то же время, всегда находились патриоты, которых это низкопоклонство возмущало и которые пытались ему что-то противопоставить. Эти два душевных полюса составляют вполне нормальное состояние русской души, которое «советчина» нашла уже готовым и лишь немного доработала в своем стиле. Для русских это естественно просто потому, что они столетиями, со времен Петра, рассматривали себя как нацию отстающую, нуждающуюся в догоняющем развитии, в европеизации. На Европу, в культурном отношении, смотрели снизу вверх, даже в те эпохи, когда Россия могла гордиться своими военными победами над сильнейшими европейскими державами. Европеец, как человек, всегда рассматривался как нечто более продвинутое и совершенное, чем «недоделанный» русский. В то же время «вторая половина» сознания протестовала, сознавая, что русские, по своему потенциалу и способностям, ничем не хуже европейцев, а то и лучше. Эти метания (от «низкопоклонства перед иностранщиной» к «борьбе с засильем немцев» или к «борьбе с космополитизмом») прошли через всю послепетровскую историю России, продолжились в советский период и остаются актуальными до сих пор.
Крылов, впрочем, может возразить, что русским до революции было свойственно «низкопоклонство» перед первосортными нациями - британцами, французами, немцами. Что естественно, поскольку эти нации играли роль «учителей» в догоняющем развитии. А вот советские, борясь с «низкопоклонством» перед Западом, одновременно развернули это «низкопоклонство» в совсем уж абсурдную сторону - в сторону преклонения перед кавказцами, среднеазиатами и прочими слабыми и отсталыми народами, которые для русских никак не могут быть учителями.
Могу успокоить Крылова, что усилия советской власти перенести русское «низкопоклонство» с «достойных» европейцев на «недостойных» азиатов успехом не увенчались. Некоторое чувство жалости и симпатии к угнетаемым неграм, к малым народам Севера и т.п. вроде бы существует, но мечты о том, чтобы русские, в массе, смотрели на «снизу вверх» на кавказцев и среднеазиатов, так и остались мечтами. Даже «осовеченные» русские способны всерьез чувствовать преклонение только перед теми народами, которые доказали свое первенство в деле цивилизации и развития. В начале XX века к народам Европы добавились американцы и японцы, а совсем недавно - еще и китайцы, но суть не изменилась. Я встречал немало русских людей, которые преклонялись перед этими «продвинутыми» народами. Но я не встретил пока ни одного русского, ни в 80-е, ни в 2010-е, который бы всерьез преклонялся перед азербайджанцами или таджиками. Возможно, «импортная перекошенность» массового советского сознания привела к тому, что абсолютно все «свои, советские», а не только русские, рассматривались как «второй сорт». Это отношение затронуло даже евреев, живших в СССР. Есть русские националисты, которые открыто преклоняются перед государством Израиль (тот же Широпаев), с его жесткой националистической политикой, и даже перед «могущественным мировым сионизмом», но русских, преклоняющихся перед местными российскими евреями, я пока не встречал.
Похоже, Крылов спутал русских с новиопами. Люди, которые выражают восхищение и преклонение перед нерусскими «народами СНГ» как перед «высшими существами», на поверку оказываются новиопами, то есть, нерусскими или метисами. И для новиопов это вполне естественно: «сам себя не похвалишь - никто тебя не похвалит». Но все это так и осталось внутренней новиопской кухней, - хотелками, которые на русских никакого впечатления не произвели. Если в эпоху СССР этот «сифилис» и затронул какую-то часть собственно русских, то с концом СССР они мгновенно от него избавились и сейчас никаких иллюзий не питают. Пост-советский формат преклонения перед архаичными народами - совсем иной, чем советский, и он зародился в 90-е годы как раз благодаря разрушению советских иллюзий об их природной добродетели и человечности. Вспомним, что русский человек Крылов сегодня нам предлагает восхищаться «здоровой дикостью» этих народов и понукает нас им в этом подражать. Некоторые русские женщины в этом преклонении перед «здоровым варварством» азиатов пошли даже несколько дальше Крылова. Но сам он утверждает, что в этом его низкопоклонстве нет ничего советского, ничего «сифилитического». Поверим ему.
Сегодня никакой Чебурашка не убедит русского мужика преклоняться перед таджиком, как высшим существом, вместо того чтобы преклоняться перед европейцем, как высшим существом. Советская культура в этом отношении уже давно обезврежена. Русские, в массе, снова вернулись к «правильному» формату низкопоклонства - перед цивилизованным Западом. И тут закрадываются сомнения: может быть, советская культура не так уж была неправа, пытаясь преодолеть «правильное» низкопоклонство «неправильным»? Клин клином вышибают. Человек, «наевшийся» низкопоклонства перед мудрыми грузинами, глядишь, вообще разучится «низкопоклонствовать». Может быть, именно «кощунственное» отношение к самому «формату низкопоклонства» так возмущает многих прозападных критиков советской культуры? «Они посадили на наш священный Алтарь Низкопоклонства каких-то чурок! Святотатцы! Они осквернили его! Они плюнули нам в душу!» - «Мало осквернили. Мало плюнули», - сказал бы воскресший Александр Сергеевич (Грибоедов). Поскольку советская культура была всего лишь хиленькой надстройкой над мощным зданием русской, то она никоим образом не могла преодолеть глубинную русскую тягу к учению и цивилизации, поверхностным «перегибом» которой является пресловутое «низкопоклонство».
В утешение Крылову нужно сказать, что при всех неприглядных аспектах «низкопоклонства перед чужаками», оно является побочным эффектом здорового, жизнеутверждающего инстинкта к учению, к усвоению лучших образцов. В этом смысле русские гораздо здоровее и витальнее тех диких народцев, которыми Крылов так восхищается. Если бы у русских, в массе, не было этого здорового инстинкта, то не было бы никаких «петровских реформ», а русских давно бы уже разделили и ассимилировали. То, что Крылов считает проявлением «душевного сифилиса», на самом деле - один из краеугольных камней русского национального характера, сделавший русских тем великим народом, каким они являются. Да, у этого достоинства есть своя оборотная сторона, которую враги могут использовать во вред русским. Желание учиться у других тесно связано с осознанием своего несовершенства, своей недоученности и недоделанности. Весьма часто это получает нездоровое продолжение в тотальном самоуничижении и самоненависти. Одной из разновидностей такого извращения является преклонение перед азиатскими меньшинствами, навязывавшееся в некоторых (далеко не во всех!) творениях советской культуры. Другой – крыловские комплексы по поводу «зараженного сифилисом» русского языка.
Полагаю, что большая часть «истерического» антисоветизма, производимая этнически русскими людьми, тоже является формой русской самоненависти. И Крылов тут очень кстати проговорился, прямо направив острие своего русского самоуничижения на нечто неотъемлемо русское – на сам русский язык. Крылов, пытавшийся представить это как сугубо советскую черту, конечно же, прекрасно знаком и с Грибоедовым, и со всей вообще традицией русской классики, где тема «русского низкопоклонства перед нерусскими» поднималась не раз (да в той же полемике славянофилов с западниками, мимо которой он никак не мог пройти).
Если у народа есть внутренне присущий ему недостаток национального характера, то самой нелепой затеей было бы списать его на «марсиан», которые «заразили» исконно здоровый народный организм. И вот, как только мы забудем марсианские песни и пляски, то тут же избавимся и от этой «заразы». Но в том то и дело, что «зараза» никуда не уйдет, будет с нами всегда, поднимаясь из самой глубины национального характера, и именно из этого нужно исходить, если мы хотим выработать эффективную стратегию противодействия. Признаем, что у нашего национального русского достоинства – желания учиться у других, легкой обучаемости и переимчивости – есть оборотная сторона: слишком почтительное отношение к другим народам, как к потенциальным «учителям». Иногда это качество может довести русского человека до откровенного низкопоклонства и самоненависти, на радость «чужим». Но стоит ли по этому поводу комплексовать и самоубиваться об стену, по примеру Крылова и Широпаева? Именно этого «чужие» и хотели бы. Более разумное решение - просто знать об этом своем недостатке, «быть начеку», учиться жить с ним, постоянно его сдерживая. И быть готовыми к тому, что, натолкнувшись на «закрытые двери», он может найти для себя новую, неожиданную форму выражения (как вот у Крылова).
И последнее. Кто-то может меня упрекнуть, что, в ответ на легкомысленную заметку «на три строчки», я «подкатил тяжелую артиллерию». Но тема слишком важна и Крылов слишком ценен для нас. Столь открытая «игра на понижение» со стороны Крылова – абсолютно недопустима, коль скоро он стал одним из немногих символов русской политики. Ибо душа Константина Крылова – одна из тех арен, где ныне свершается «Русский Армагеддон», финальная битва, по итогам которой русские или останутся русскими, или превратятся в скулящих и кающихся ничтожеств.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →