культурогония и культургия

Константин Крылов детально разбирает некий «каверзный тезис». Разбирает в правильном ключе. Но слишком сложно и эмоционально. Этническая принадлежность - вещь простая и базовая, тут никакие сложные ходы не требуются.

Мой мастер-класс:

Вопрос: «А что делать, если человек, например татарин, искренне считает себя русским? Кто он?»

Ответ: «Он - татарин, искренне считающий себя русским».

Собственно, «вопроса» как такового и нет, потому что задающий сам уже все объяснил. Он определил человека как «татарина». Он сделал это, очевидно, на основании происхождения. На этом фоне совершенно непонятны его сомнения о том, что термин «русский» принципиально того же порядка и также описывает происхождение человека. Наряду с популярной «бритвой Оккама», есть не менее полезный предмет ментального обихода - «ножницы Витгенштейна». Если и так все понятно, то зачем еще один слой ярлыков, определений и объяснений? Здесь не к месту не только любые усложнения, но и редукционизм, желание все «упростить» и подверстать под одну гребенку.

Более общий вопрос, включающий в себя предыдущий: «Загадка века: полурусский, кто он? Русский или нерусский?»

Ответ: «Он полурусский». (Или же «альтернативно русский», для пущей политкорректности. Подробнее - в тексте «О границах русского»).

Возвращаясь к Людвигу нашему Витгенштейну и его языковым играм, понимаем, что «русский» - это маркер, используемый в целом комплексе языковых игр, причем везде несколько по-разному. ( Collapse )

Кстати, философские основания «яровратова дискурса» в его наиболее значимой части были исследованы еще в 1994-97 году, - еще когда наш герой пешком под стол ходил.

См. «Господин Батая и Господин Ницше. Постмодернизм и тотальная утилизация»

Сам этот текст, в свою очередь, не является каким-то «откровением», а представляет собой маргиналию на полях философии европейского постструктурализма. Надо понимать, что российское мышление, насколько оно вестернизировано - настолько же вторично. Кто-то здесь, может быть, думает, что он представляет из себя нечто «оригинально-крутое», а на самом деле, он просто карикатура на полях великих текстов западноевропейской философии.

Но верно также и обратное. Если кто-то думает, что Яроврат - это «сермяжно-отечественный смешной казус на почве туссина», то он заблуждается. В его лице у нас в ЖЖ представлена весьма могущественная ветвь европейского Логоса.

P.S. На всякий случай, если кто не понял. Речь тут идет не о "плагиате" или о прямом влиянии (данный мой текст малоизвестен, а наш юный гений признался в том, что и западных философов он не читает). Он эти смыслы, естественно, воспринял непосредственно "из Эфира", уловил некоторые "силовые линии", пронизывающие культурное пространство. Но в "Эфир" то они попали в конечном итоге из этих вот "умных книжек". Или, точнее, авторы этих книжек почувствовали, изучили и откорректировали (вбрасывая в массовую культуру) эти тренды гораздо раньше, чем молодежь ими прониклась.

galkovsky в последних постах приступил к титанической переделке «сокращательной» исторической концепции Морозова. По сравнению с Морозовым и Фоменко это, несомненно, большой шаг вперед в данном направлении альтернативного мышления. Те в ходе своей реконструкции, на радость чекистам, «урезали» Античность, со всей ее прямой демократией и богатейшей культурой, а Галковский урезает скудные фактурой Средние века, которых нормальному человеку не жалко. Там всех событий - как раз максимум века на 3, а не на 10. Правда, он почему-то начинает с Римской Империи, а Классическая Эллада оставлена без внимания.

Между тем, применительно к истории V-IV вв. до н.э. справедлив тот же принцип, что и в отношении наследия Платона, Аристофана, Еврипида и других ярких античных авторов. Можно сомневаться в точной привязке этого творчества к определенной точке временной шкалы, но его абсурдно называть «подделкой», созданной в сугубо служебных целях, чтобы выдавать за нечто более древнее. Качество и содержательность этого творчества таковы, что это не просто «оригинал», а сразу и критерий - что вообще нужно считать «настоящим», а что «подделкой» в этом мире. Но проблема в том, что авторы из круга «Золотой Эллинской Классики» не изолированы каждый сам по себе, а встроены в одну эпоху, обращались к одинаковым историческим и культурным декорациям, а нередко и непосредственно друг к другу. Скажем, о Сократе мы узнаем сразу и от Платона, и от Ксенофонта, и от Аристофана. Аристофан входит в число персонажей Платоновых диалогов, а о самом Платоне известно, что после смерти у него под подушкой нашли томик Аристофана. Все античные авторы постоянно цитируют Гомера, к месту и не к месту. Почти у всех «классиков» можно найти отсылки к политическим событиям той эпохи, упоминания о политических деятелях той поры.

Кроме того, из общего «Золотого Наследия» никоим образом нельзя выбросить авторов, специализирующихся на истории, таких как Фукидид и Ксенофонт. Эти авторы не менее качественны и оригинальны, чем тот же Платон. Если Платон - это однозначно «оригинал», в какую бы эпоху он ни жил, то и Фукидид с Ксенофонтом по той же причине - абсолютно реальны и оригинальны, а не «вторичная подделка». Но специфика их творчества такова, что придется признать реальным и тот мир, который они описывали, в его целостности. Детальный социально-политический анализ того же самого мира мы находим в текстах Аристотеля. Конечно, можно сомневаться в их оценках, в фактических деталях, но в целом «Мир Классической Эллады» и ближайшее прошлое этого мира придется признать реальностью.( Collapse )

С подачи болезненного интеллигента Ницше, который по жизни ощущал недостаток брутальности, «Сверхчеловек» стал отождествляться со «сверхживотным», «белокурой бестией». Эту идею впоследствии активно закрепил кинематограф. А результаты видны в нынешнем российском сознании, где идеал «Настоящего Мужчины» - это волосатое кулакастое животное, по малейшему поводу впадающее в истерику и набрасывающееся на первого встречного. На это еще наложилась и феминизация современного российского мужчины, отчасти вызванная «эхом войны»: целое послевоенное поколение выросло без отцов и не знало, как на самом деле выглядит настоящий Русский Мужчина. В итоге за «свойства настоящего Мужика» россиянами в массе принимаются сугубо педерастические истеричные закидоны. Россиянские «полубабы» уже не помнят о том, что главное мужское и альфа-качество характера – это самоконтроль, воля, выдержка. Неумение контролировать свои эмоции и агрессивные импульсы – это чисто женское истеричное свойство. А ведь оно в современной российской культуре подается как «идеал Мужского поведения». Дайте истеричной бабе пистолет, она при первом же припадке перестреляет окружающих, а россияне будут уважительно покачивать головами: «Сильная женщина! Поступила как Настоящий Мужик».

Древние греки в этом плане были гораздо умнее. Они четко отделяли Героическое и Сверхчеловеческое – от недочеловеческого зверства. Звероподобных варваров-«мачо» они воспринимали не как кумиров, образцов для подражания, а как потенциальных рабов, «говорящий скот».

Вот что пишет на эту тему Аристотель в «Большой этике»: «В душе коренятся три свойства, за которые нас называют дурными: порочность, невоздержность и зверство. …Когда мы видим полного негодяя, мы говорим, что это не человек, а зверь, допуская тем самым, что есть такой порок – зверство. Противоположная добродетель остается безымянной: она выше человека, как героическая и божественная. Безымянна же эта добродетель потому, что у бога нет своей добродетели: бог выше всякой добродетели и не добродетелью определяется его достоинство, потому что в таком случае добродетель будет выше бога. Вот почему безымянна добродетель, противоположная пороку зверства. Этому пороку противостоит добродетель божественная, не человеческая. Подобно тому как зверство – порок не человеческий, так и противоположная ему добродетель».

Мы видим, откуда Ницше позаимствовал идею о том, что Cверхчеловек «превыше добра и зла» (иначе «добродетель будет выше бога»). Однако, будучи от природы интеллигентом здоровым и гармоничным, Аристотель не совершил ошибки Ницше и не смешал Сверхчеловека с «Суперанималом». Аристотель понимал, что «Сверхзверь», в отличие от Сверхчеловека, не выше, а ниже добра и зла. Это просто животное.

У меня сложилось впечатление, что огромное количество умнопишущей публики не столько потрясено преступлением Брейвика (искреннее человеколюбие им не свойственно), сколько ненавидит его от зависти. Многие поспешили принизить этот феномен, связать его с сугубо политическими маргинальными идеологиями. На деле же это - сбывание некоторых потаенных желаний, следы коих не трудно отыскать как в интеллектуальной, так и в массовой культуре. Брейвика взыскует любой дискурс, где массы людей объявляются «стадом», недостойным рассматриваться как полноправный субъект переговоров. Любое кино, где мы видим истребление зомби, вампиров, инопланетных паразитов сознания, «тупой косной толпы» и т.п.

Формирующийся на наших глазах миф Брейвика устроен строго по ницшеанским канонам. Вот она, та самая «белокурая бестия». Совокупность физического, интеллектуального и морального (волевого) совершенства, возносящая «сверхчеловека» по ту сторону добра и зла. Он и внешне «прекрасен, как дьявол», он и «бесстрашный воин», он и мыслит четко, без сантиментов. Базовое целеполагание Брейвика также вполне ницшеанское, причем не в «вульгарном», а в самом аутентичном смысле. Мотивы Брейвика - не «рессентимент» в отношении «чужаков», а война за сам «образ подлинного человечества», который, по общему мнению, разрушается нынешними культурными трендами. Если бы Ницше был жив, он бы сейчас аплодировал Брейвику, вводя в краску стыда тех, кто привык толковать его «невульгарно». А вот многих своих «невульгарных» почитателей он наверняка записал бы в «последних людей», которых пожирает «рессентимент». ( Collapse )

Многие мыслители указывали на «недоделанность» русской индивидуальности, проблематичность русского как «субъекта». Не связано ли это с самим термином «мы-шление», в котором, даже если абстрагироваться от мышей, все равно не уйти от подчеркнутого «МЫ»?

Согласитесь, «Я – мыслю, следовательно, я - существую» по-русски звучит как-то не убедительно. Сразу после «Я» - идет «Мы». Фактически: «Я существую, но мыслю не Я сам, а некие МЫ, - коллектив, толпа, община». «Мы мыслим». Поэтому, при крайнем развитии индивидуализма у русского человека, этот индивидуализм не дорастает до европейской рациональности и оформленности. В нем думает все еще «МЫ», а не «Я».

Русскому европейцу должно быть свойственно не МЫ-шление, а Я-шление. Он не МЫ-слитель, а Я-слитель. Не об этом ли говорит и Свасьян, трактуя Штейнера? Его собеседнику, Другому, партнеру по диалогу, свойственно ТЫ-шление либо ВЫ-шление, это Тыслитель либо Выслитель.

«Я яслю, следовательно, я существую». Здесь, правда, проскальзывают какие-то странные «ясли», но это и правильно: указывает на недоразвитость русской индивидуальности, которой, после отказа от мы-шления, еще нужно подрасти и поднабраться опыта. Но зато сразу же обнаруживается прояснение ума: «Я ЯСЛЮ, то есть делаю все предельно ясным и понятным». Кроме того, возникают интересные аллюзии с христианством (ясли Спасителя), намекается, что русское сознание по истокам своим - христианское.

Не буду говорить, кого из современных русских философов следует удостоить титула первого «Великого Яслителя».

Ну и конечно, слова Ясль, Тысль, Высль, тоже надо как-то к делу приспособить. ( Collapse )

P.S. Похоже, моими стараниями изобретено новое звучное слово - МУЛЬТИТОПИУМ (Multitopium) :-) Во всяком случае, в Гугле оно не обнаруживается, в том числе в англоязычном, хотя субъективное ощущение - этому слову уже лет 20. Может быть, где-то в неоцифрованной фантастике встречается, в кино или в игрушках?

А для комплекта еще и новый (?) концепт - "АНТРОПО-ФУНДАМЕНТАЛИЗМ"

При чтении статьи К. Крылова, выступающего в защиту Института Философии, у коего отбирают здание, возникла мысль о некотором упущении. Взял бы и провел Русский Марш в защиту Института Философии. С хоругвями Аристотеля, Юма, Поппера. У политтехнологов крышу бы снесло. Они заботливо выпекали образ «дикого русского варвара», а тут такое. Вот был бы неожиданный ход :-)

О моем отношении к корпорации профессиональных философов и преподавателей философии известно. Люди себя не блюдут (как сословие), поэтому ни о каком сочувствии и речи быть не может. Но среди этого сословия есть люди, которые занимаются не тиражированием вторичной белиберды и не промыванием голов студентов, а весьма полезным делом – переводом и русификацией зарубежной философской литературы. Это очень важно, чтобы все измышления зарубежного разума тут же интегрировались в русский язык и могли далее обсуждаться именно на русском. Это важно для статуса русского языка как одного из великих языков человечества.( Collapse )

Любопытная мысль из дневников Ницше начала 1888 г. (писал он о себе, правда, уже в третьем лице): «Ницше, по сути, и не пытался сделать ничего иного, кроме как отгадать, почему из дионисийского подполья было суждено вырасти именно греческому аполлинизму: почему дионисийскому греку необходимо было стать аполлоновским, то есть сломить свою волю к чудовищному, многогранному, зыбкому, ужасающему о волю к умеренности, простоте, упорядоченности в правиле и понятии. Непомерное, дикое, азиатское заложено в самой его основе: отвага грека – в его борьбе с собственным азиатством: прекрасное он не получил даром, точно так же как логику, как естественное чувство нравственности, - оно было завоевано, изволено, захвачено в бою – это его победа…» (Ницше, П.С.С. Т. 13. С. 210)

Т.е. немцы со своим Хайдеггером напрасно навязываются к грекам в наследники. Поскреби эллина – и найдешь скифа. Да, греки мы, да азиаты мы, с округлыми и жадными глазами... Все величие греков проистекает именно из напряжения внутреннего конфликта. И русские тоже обретут величие, когда выработают из своего дионисийского свое аполлоническое. Изобретут «русское пуританство» (не как религию, а как образ жизни). ( Collapse )